Сергей Князев: «Дети Исана» - вполне реалистическое описание жизни таиландских крестьян середины ХХ века, энциклопедия их жизни»

Отечественной читающей публике довольно хорошо известны литературные произведения, как классические, так и последних лет, крупных азиатских держав: Японии, Китая, Кореи. Более продвинутая публика имеет представление о словесности Вьетнама и Монголии. Какой-то литературный образ этих государств и людей, их населяющих, у нас давно сформировался, и поэтому, когда тебе в руки попадает произведение, которое аттестуется издателями и переводчиком как произведение литературы, известное практически каждому тайцу, да еще и удостоенное высших литературных премий Таиланда и Юго-Восточной Азии, то тебе кажется, что ты примерно представляешь, что тебя ждет.

И, разумеется, твои ожидания как читателя не будут соответствовать реальности. Петербургский издательский дом «Гиперион», сделавший себе имя на изданиях классической и современной литературы стран Азии, несколько лет назад выпустил книгу «Дети Исана» публициста-прозаика северо-восточного Таиланда Кхампхуна Бунтхави (1928-2003).

Это произведение вышло на родине автора сорок пять лет назад и рассказывает о жизни таиландских крестьян провинции Убонрачатхани на северо-востоке страны, действие происходит в сороковые-пятидесятые годы двадцатого столетия. И видим мы эту жизнь глазами подростка — этнического лаосца Куна, который, как и другие представители его общины, просто пытается выжить: едва ли не треть книги составляет описание поисков, приготовления и поглощения пищи…

Казалось бы, что нам Гекуба? Зачем нам Таиланд середины прошлого века? Где прошлогодний снег и где мы?

Тем более что, строго говоря, это не роман в том смысле, в каком мы знаем этот жанр по истории европейской и мировой литературы. Да, книга представляет собою повествование романного объема (триста двадцать страниц привычного формата). Да, перед нами довольно значительное количество действующих лиц, образующих некий художественный микрокосм. Да, и при желании можно даже усмотреть здесь элементы романной композиции: завязка (засуха и необходимость предпринимать что-то для спасения жизни), кульминация (поездка на реку и все сопутствующие приключения), развязка (возвращение и выпадение дождей). Однако назвать книгу романом в точном смысле, думаю, нельзя. Познакомивший нас этой книгой переводчик Юрий Боев напоминает, что Кхампхун Бунтхави не изучал «Поэтику» Аристотеля (и кого бы то ни было ещё) в университетах. Основные положения жанровой природы, традиционные для привычной нам словесности, ему не были известны, а если и оказались впоследствии известны, то особенного влияния на него не оказали. Не на них он ориентировался, когда печатал в таиландской периодике пятидесятых очерки жизни обитателей Исана, составившие в итоге эту книгу. То есть перед нами не выдуманные истории о выдуманных людях, а вполне реалистическое описание жизни таиландских крестьян середины ХХ века, если угодно, энциклопедия их жизни: как устраивали свой быт, как общались, как отмечали праздники, как проводили досуг, как и что ели, наконец. Действие происходит на фоне последствий тяжелейшей засухи, и описание приготовления и поглощения пищи, и связанных с этим ритуалов, как уже отмечалось выше, составляет значительную часть книги. Хотя, замечает переводчик, дело не только в последствиях засухи. У тайцев культ еды, приготовление и поглощение еды организует, сколько можно понять, мир этих людей, эта вещь структурообразующая, это часть их национального мифа, насколько можно понять. Это искусство для искусства.

Что обычно лежит в основе крупного прозаического произведения в привычной нам системе этических и эстетических координат? Конфликт, борьба, и, как правило, это борьба добра со злом, за лучшее настоящее и будущее; борьба тех, кого мы идентифицируем как «хороших» с теми, кто, условно говоря, не так хорош. И читатель идентифицирует себя с главным персонажем, борцом «за все хорошее против всего плохого». И здесь, в книге «Дети Исана», мы тоже сочувствуем герою: выкрутится — не выкрутится, сладится у него или же нет. Но герой (как и его окружение) не борется ни с кем конкретно. Его борьба — это борьба за существование, борьба «за», а не «против». Литература без конфликта, общество без конфликта. А что, так возможно? Оказывается, да. А соперничество, проявление, условно говоря, социальной конкуренции, «человеческого, слишком человеческого» мы видим только на соревнованиях по тайскому боксу.

Для меня описание этих соревнований — один из самых запоминающихся фрагментов, и не только из-за впечатляющих деталей и общего драйва сцены. Представьте, в обществе, которое более всего занято выживанием, вдруг устраиваются спортивные состязания — причем среди и взрослых, и среди детей. Состязание в боевой дисциплине, которая, впрочем, не имеет никакого практического значения (живут тайцы мирно, никто с кулаками на соседа не бросается), это соперничество ради соперничества, если угодно, искусство для искусства (снова употребим эту формулу), не имеющее никакого сугубо рационального, экономического, обоснования, выход в трансцендентное, как сформулировал это когда-то философ Александр Секацкий.  

И в этом цивилизация Таиланда, при всей ее особенности, похожа одновременно и на античную Грецию, и на современный постиндустриальный мир. Поистине, человек, «пишущий о себе и о своем времени, пишет для всех людей на все времена», как сформулировал когда-то Бернард Шоу. В этом смысле (и не только в этом) книга Кхампхуна Бунтхави «Дети Исана» оказывается весьма поучительной. При экзотичности этой литературы, при всей непохожести Таиланда восьмидесятилетней давности, он в изображении автора этой книги оказывается зеркалом, в котором, если пристально вглядываться, можно рассмотреть себя и свое время, и что-то понять и про себя, и про свою эпоху.

Для чего литература во многом и существует.