Хутуны - уходящее прошлое Китая

Пекин расположился на самом краю пустыни. Ее дыхание здесь ощущается повсюду: подул западный ветер — большая проблема, город словно превращается в огромный пылесос, втягивающий пыль. Она проникает в помещения отовсюду — даже плотно закрытые окна, увы, преградой для нее не становятся.

Подлетая к китайской столице с северо-запада, в иллюминатор видишь лишь лысые горы да пустоши. А вот наконец-то показался и Пекин — огромный мегаполис, людской муравейник, разросшийся на самой оконечности незаселенного до сих пор пространства. В точке, где теперь соприкасаются бескрайняя степь и современная земледельческая цивилизация, когда-то и встала многочисленная армия монголов.

Пообедать или поужинать в хутуне куда дешевле, чем в «небоскребном» Пекине. Фото: netuleny.com

В пустыне для человека что главное? Найти воду, разумеется.   Нужно отыскать колодец. Так вот, слово «хутун» — это и есть колодец. «Хутуны» означает соответственно «много колодцев». Когда-то их в огромном количестве вырыли монгольские войска. Затем грозные воины ушли, а колодцы, накопанные ими хаотично, никуда не делись — до сих пор остались их зримые следы. Где рыли? Понятное дело — там, где вода подходила ближе всего к поверхности. Местные жители, воспользовавшись «услугами» монголов при застройке города, стали передвигаться от колодца к колодцу: в конце концов, так и образовалось несколько кварталов причудливо искривленных улочек. Потом этих закоулков становилось все больше и больше… Некоторые китайские старики все-таки уверяют, что слово «хутун» означает вовсе и не колодец, а поворот. Там, где когда-то находился колодец, были или тупик, или улица резко изгибалась, сворачивая к другому колодцу. Постепенно появлялся один хутун за другим, а со временем они все вместе и образовали старый неповторимый Пекин. Вот и бродишь сегодня по этим осколкам колоритных квартальчиков — от одного хутуна к другому. Глядишь, и заблудился. Совсем непонятно, как прежде в этих лабиринтах вообще можно было найти дорогу в нужное место. Наверное, нужно быть китайцем, чтобы суметь сделать это.

 Еще недавно хутуны составляли главный стержень Пекина, но сегодня город изменяется буквально на глазах. Хутуны стремительно уходят в небытие — исчезают с такой скоростью, будто их и не было вовсе. На их месте появляются шикарные небоскребы, строятся современные дороги. Очень часто сносятся огромные пространства — всего за несколько дней. Вот, только что был квартал, но вдруг появляются рабочие, квартал оцепляют — и лишь вековая пыль стоит столбом. Художники — местные и зарубежные — очень спешат, ведь им нужно запечатлеть для потомков образы старинного Китая. А рядом лязгают ковшами бульдозеры. Вот и нет уже ни хутуна Жареных бобов, ни хутуна Кунжута, ни хутуна Древка стрелы, ни хутуна Звучащего барабана, ни хутуна Рынка овечьих шкур, а также многих других — они исчезли с лица современного Пекина.  

Старинный Китай со всем его колоритом. Фото: travelandart.ru

Некоторые хутуны — Кривой рог буйвола, Хвост собаки, Писцов — временно решили не трогать. Сделано это, как объясняется, во благо туристам, которым китайские власти решили преподнести действительно ценный подарок — продемонстрировать старинный Китай со всем его колоритом. Но, скорее всего, пройдет еще какой-то промежуток времени и не останется даже этих хутунов.

Что и говорить, именно в подобных местечках иностранные туристы все еще могут спокойно побродить, с любопытством разглядывая тот неповторимый «книжный» Китай, который издавна рисовало воображение. Да, присутствуют неприятный запахи — отбросов и прогорклого кунжутного масла, вот — крики, смех, повсюду красные фонарики колышутся на ветру, а здесь — седовласый старец с «интеллигентной» бородкой-клинышком будто «ушел в себя», он заунывно что-то бормочет и мучает скрюченными пальцами местную балалайку — арху.

Еще по хутунам почему-то бродит много грозных тибетцев — по крайней мере, они таковыми кажутся на первый взгляд. Их узнаешь по нездешней одежде, а также потому, что в руках они держат рога яков и шкуры тибетских овец. В их заплечных мешках, как выясняется, обнаруживаются какие-то древние амулеты, целебные корни, которые лечат сразу от всех болезней, разноцветные пузырьки с непонятными снадобьями, якобы волшебными. И ножи — эти неповторимые тибетские ножи, которые с удовольствием покупают коллекционеры. Все это продается — торгуйся, сколько влезет. Но пока не сделал покупку — фотографироваться вместе ни-ни. Потом можно — и ножом никто угрожать не будет. 

В хутунах распространена уличная еда. Фото: fotokto.ru

 Любой хутун — это своего рода дверь в непарадную жизнь пекинцев. Здесь до сих пор можно делать для себя одно открытие за другим. Вот, в ресторане сидит компания и кто-то вдруг с презрением, как кажется, кидает на стол сотоварищам измятую пачку сигарет. Те рассыпаются по всему столу, но никто не обижается и даже не выказывает своего возмущения столь пренебрежительным отношением: потом узнаешь, что таким специфическим для европейца образом китаец может также выказывать и свое уважение к окружающим его людям. Азиаты-с, у них свои представления о правилах общения. Заходишь в какой-то небольшой магазинчик, а там покупатель и продавец торопливо «играют пальцами» буквально перед носом друг друга. Потом вдруг осеняет — так это они подсчетом занимаются: счет на пальцах у китайцев активно практикуется до сих пор. Так, цифра семь — щепоть; шесть — большой палец и мизинец в растопырку; указательный палец изогнут крючком — это означает девятку; скрещены два указательных — десять. Но не думайте, что если кто-то постукивает двумя сомкнутыми вытянутыми пальцами по своей кисти, то снова нужно заниматься арифметикой — это означает всего лишь «благодарю». Можно припомнить, что несколько своеобразные приемы счета существовали и у европейских мастеровых в Средние века, а также у русских офень, странствовавших по деревням торговцев всякой мелочью, — эти, помимо своей неповторимой и неподражаемой фени, для лучшего общения применяли и пальцы.

…Пронзительный синтезаторный гудок разрывает вечернее небо над ламаистским монастырем в хутуне Писцов. Гул то нарастает, то удаляется, заливаясь мелодичным звоном. Оказывается, звук издает поднимающаяся в небесную высь стая голубей, которую запустили монахи. Пернатые летят, но слышится, что они будто гремят бубенцами: дело в том, что к птичьим лапкам привязываются медные и бамбуковые пластиночки, а когда голубь взлетает, набирая скорость, то эти «подвески» начинают издавать таинственный гул, какое-то мистическое звучание. И вдруг в какой-то момент уже кажется, что голуби шумят так, словно рядом гремит колокол.